— Эгида, — сказала Клэри. — Если она поранила тебя, но Себастьян этого не почувствовал, может, мы сможем убить его, но не тронуть тебя?
Джейс покачал головой.
— Я так не думаю. Если бы у меня была эгида, я мог бы попытаться, но — нет. Наши жизненные силы связаны между собой. Раны — одно дело. Если он умрёт… — Его голос ужесточился. — Ты знаешь самый простой способ это остановить. Воткнуть кинжал мне в сердце. Я удивлён, что ты не сделала этого, пока я спал.
— Ты бы смог? Если бы это была я? — её голос дрожал. — Я верю, что поступила правильно. Я до сих пор верю в это. Дай мне свое стило, я сделаю портал.
— Ты не можешь сделать портал внутри дома, — сказал Джейс. — Не сработает. Единственный вход и выход — сквозь стену вниз по лестнице, в кухне. Это единственный способ выбраться отсюда.
— Ты сможешь отправить нас в Голод Молчания? Если мы вернемся, Безмолвные Братья могут найти способ разделить вас с Себастьяном. Если мы расскажем Конклаву план Себастьяна, они будут готовы…
— Я могу отправить нас к одному из входов, — ответил Джейс. — И я сделаю это. Я пойду. Мы пойдём вместе. Но просто, чтобы между нами не было недопонимания, Клэри, ты должна знать — они убьют меня. После того, как я им расскажу все, что знаю — они убьют меня.
— Убьют тебя? Нет, они не…
— Клэри. — Его голос был нежным. — Как хороший Сумеречный охотник я должен добровольно умереть, чтобы остановить то, что Себастьян собирается сделать. Как хороший Сумеречный охотник, я должен.
— Но в этом нет твоей вины. — Она повысила голос и пыталась его снизить, не желая, чтобы Себастьян внизу услышал. — Ты был беспомощен, ты не мог справиться с тем, что с тобой произошло. Ты в этом случае — жертва. Это не ты, Джейс; это кто-то ещё, тот, кто носит твоё лицо. Тебя не следует наказывать…
— Это не вопрос наказания. Это практичность. Убьют меня — Себастьян умрёт. Это не отличается от того, чтобы пожертвовать собой в бою. Это хорошо звучит, чтобы сказать, что я не выбирал подобного. Это случилось. И настоящий я вскоре опять исчезнет. И, Клэри, я знаю, что это не имеет смысла, но я помню это… я помню всё. Я помню прогулку с тобой по Венеции, и ту ночь в клубе, и, как мы спали в этой кровати, и ты не понимаешь? Я хотел этого. Это всё, что я когда-либо хотел, жить с тобой, как сейчас, быть с тобой, как сейчас. Что я должен думать в ситуации, когда самое худшее, что со мной произошло, дало мне все то, о чем я мечтал? Возможно, Джейс Лайтвуд и счел бы это неправильным и испорченным, но Джейс Вэйланд, сын Валентина… любит эту жизнь. — Его глаза были широко открыты и сияли золотом, когда он посмотрел на нее, и она вспомнила Разиэля, о том, что в его взгляде содержалась вся свобода и вся печаль мира. — И именно поэтому я должен идти, — сказал он. — Пока это не прекратило действовать. До того, как я снова стану им.
— Идти куда?
— В Город Молчания. Я должен вернуться и вернуть Чашу.
Часть 3: Все меняется…
Всё меняется, меняется вконец: Рождается ужасная красота.
Уильям Батлер Йейтс, «Пасха 1916 года».Глава 18. Разиэль
«Клэри?»
Саймон сидел на заднем крыльце фермы, глядя на тропинку, что вела сквозь яблоневый сад и спускалась вниз к озеру. Изабель и Магнус были на тропинке, Магнус смотрел на озеро, затем на низкие горы, оценивая местность. Он делал заметки в небольшой книге ручкой, конец которой светился сверкающим сине-зеленым светом. Алек стоял поодаль, глядя на деревья, выстилающие гряды холмов, которые отделяли дом от дороги. Он, казалось, старался оставаться как можно дальше от Магнуса, но при этом в зоне слышимости. Казалось, Саймон — первый, кто признался, что он не наблюдательный в таких вещах — что, несмотря на шутки в машине, между Магнусом и Алеком недавно появилось заметное расстояние, он не был полностью уверен в этом, но знал, что это так.
Правая рука Саймона качалась, словно в колыбели, в его левой руке, его пальцы сомкнуты вокруг золотого кольца на его пальце.
«Клэри, пожалуйста».
Он пытался связаться с ней каждый час, с тех пор, как получил сообщение от Майи по поводу Люка. И ничего в ответ. Ни намека на ответ.
«Клэри, я на ферме. Я помню, как ты была здесь, со мной».
Это был не по сезону тёплый день, и слабый ветерок шелестел в последних листьях в ветвях деревьев. Слишком долго раздумывая, какую одежду следовало надеть для встречи с ангелами — костюм казался излишним, даже если у него был один, оставшийся после вечеринки по поводу помолвки Джослин и Люка — он выбрал джинсы и футболку, его руки были обнажены в солнечном свете. У него было так много счастливых солнечных воспоминаний, связанных с этим местом, этим домом.
Он и Клэри приезжали сюда вместе с Джослин каждое лето, сколько он себя помнил. Они бы купались в озере. Саймон загорел бы до коричневого цвета, а светлая кожа Клэри сгорела бы много раз. Она страдала бы от ещё миллиона веснушек на её плечах и руках.
Они играли бы в «яблочный бейсбол» в саду, во время игры в который было грязно и смешно; Скраббл и покер в доме, в котором всегда побеждал Люк.
«Клэри, я собираюсь сделать что-то глупое и опасное, и может быть смертельное. Разве это плохо, что я хочу поговорить с тобой в последний раз? Я делаю это, чтоб ты была в безопасности, но я даже не знаю, жива ли ты, чтоб помочь. Но если бы ты умерла, я бы знал это, правда? Я бы почувствовал».
— Все в порядке. Давай, пошли, — сказал Магнус, появляясь у подножия ступеней.
Он посмотрел на кольцо на руке Саймона, но ничего не сказал. Саймон встал и отряхнул джинсы, а затем пошёл вниз по извилистой тропинке через сад.
Озеро сверкало впереди, словно холодная голубая монетка.
Когда они приблизились к нему, Саймон увидел старый пирс, торчащий из воды, где они когда-то связали байдарки перед большим оторвавшимся куском пирса и уплыли. Он думал, что мог слышать ленивый гул пчёл и чувствовать тяжесть лета на своих плечах.
Когда они дошли до края озера, он обернулся и посмотрел на дом, выкрашенную белой краской вагонку с зелёными ставнями и старую крытую застеклённую террасу с усталой белой плетёной мебелью на ней.
— Тебе правда здесь нравится? — сказала Изабель.
Ее черные волосы развивались словно флаг от ветра с озера.
— Как ты это поняла?
— По твоей реакции, — сказала она. — Словно ты вспомнил что-то хорошее.
— Было хорошо, — сказал Саймон. Он потянулся, чтобы надеть очки на нос, вспомнил, что уже не носит их и опустил руку. — Я был удачлив.
